В моей жизни есть вещи, события и люди, которые ведут себя как дисперсии случайной величины, нашкрябанные скрипучим мелом на глянцевой, просторной доске, до скребущего звона в подключичных нервах и слюнных железах.
Они похожи на что угодно, только не на то, что поддается хоть какому-либо выдержанному или за уши притянутому анализу. Я могу написать о многом, я могу описать многое, я могу проникнуть, почувствовать и передать три четвертых вселенных непостижимой орбиты Эмоций. Но до сих пор самый необузданный, не прирученный мной зверь – это способность передать мои собственные переживания, вот эту, мою обратную дисперсию... поделиться.
Они похожи на что угодно, только не на то, что поддается хоть какому-либо выдержанному или за уши притянутому анализу. Я могу написать о многом, я могу описать многое, я могу проникнуть, почувствовать и передать три четвертых вселенных непостижимой орбиты Эмоций. Но до сих пор самый необузданный, не прирученный мной зверь – это способность передать мои собственные переживания, вот эту, мою обратную дисперсию... поделиться.
По всем этим рассеянным, глубоководным причинам, в самые трудные, сдавленные периоды моей жизни – я "замолкаю"...
14 февраля стало одним из тех дней, когда твоё жизненное пространство разрывается на триллиарды необратимо расчленённых частиц и ты больше никогда не войдешь в эту точку отсчета времени. И после ты сможешь выжить лишь в совершенно новом уравнении времени. Или – застрять, обездвижено, обесточено, надолго или навсегда...
14 февраля 2015 года, в ночь, в многомерные слои моего глубокого сна ворвался глухой, мощный хлопок. Комнату заполнили танцующие по стенам блики и удушливая гарь. Когда я подскочила с кровати, со мной вслед устремилось мучительно навязчивое понимание того, чтó я сейчас увижу, и полная утвердительность предстоящей, и уже разворачивающейся, реальности.
Под самыми окнами спальни, где спал ребёнок и приехавшая к нам погостить подружка, разухабистым, огненным холмом горела моя машина. Со всеми нашими вещами, – утром мы должны были выезжать в Киев, а оттуда улетать на три месяца на Кипр по работе.
Мы стояли у окна, поверженные и опустошённые. И я хорошо помню, как на меня навалилось беспардонно невыносимая безучастность, будто моё сознание и осознание свернулись в упругий, полуокаменевший комок, нависший надо мной безмолвно, вне меня.
Мы стояли у окна, поверженные и опустошённые. И я хорошо помню, как на меня навалилось беспардонно невыносимая безучастность, будто моё сознание и осознание свернулись в упругий, полуокаменевший комок, нависший надо мной безмолвно, вне меня.
Я наблюдала всё это из какой-то параллельной плоскости. Пребывая в шоковом эмоциональном коконе, я помню, как не отрывая глаз от огня, я одновременно, в другой плоскости себя, переживала, чтобы не подул ветер и пламя не перекинулось на впритык стоящее к дому дерево, а потом в окна... А в другой, – я смотрела на пожирающее мою машину пламя и ощущала, как сгорает во мне моя прежняя жизнь, мосты и переправы, моя борьба, мои потери и победы, неудачи и взятые вершины, – я расслаивалась и улетала с этим черным пеплом в открытое, распахнутое в облаках, небо.
Как, оказывается, легко можно поджечь и сжечь чью-то машину, уничтожить, разрушить, раскрошить чью-то жизнь. Как, в принципе, легко и заразно насилие и неприятие. И как много светлых голов отравлено этим до рвоты. Как легко слетает с уст злое, с мыслей – гнилое, с чувств – чужое, с нервных волокон – ненависть, с рук – шлепки, с плеча – удары, с жизни – чья-то сломанная судьба.
Начался новый отсчёт моей жизни, в которую втекали ещё жизни прекрасных, дорогих и любимых мной людей. Одно решение принималось за другим, один слепой, в никуда, наугад, шаг следовал за другим. Мы перемещались по новой, незнакомой до болезненности, проекции другой жизни, новой страны, нового языка, новых людей, новых обстоятельств, новой среды, новой, колюче-давящей адаптации, без средств, без поддержки, без статусов, прежних знаний... Никем.
Начался новый отсчёт моей жизни, в которую втекали ещё жизни прекрасных, дорогих и любимых мной людей. Одно решение принималось за другим, один слепой, в никуда, наугад, шаг следовал за другим. Мы перемещались по новой, незнакомой до болезненности, проекции другой жизни, новой страны, нового языка, новых людей, новых обстоятельств, новой среды, новой, колюче-давящей адаптации, без средств, без поддержки, без статусов, прежних знаний... Никем.
Был очень тяжёлый год. Замороженное едва начатое расследование, преследование, давление и мы, не опомнившиеся от бега этой карусели, ничего не понимающие, – что происходит, и что должен такого сделать человек, кем он должен быть, чтобы стать столь стремительно неугодным, мишенью, занозой, выбранной жертвой, чтобы это оправдывало откровенное вредительство его жизни. Но я знала точно, что ни я, никто из членов моей семьи, таким человеком не являются.
Да, "время такое". Возможно. Но в первую очередь, – это личный выбор. Насилие, – это выбор. Подлость, трусость, ненависть, лицемерие, – всё это личный выбор, каким бы ни было время. А легких времен человечество не знало. Каждое поколение соприкасалось и сталкивалось с испытанием своего времени.
Я не имею ни малейшего представления о том, удовлетворены ли результатами содеянного те, кто надламывал и устрашал меня и мою семью, но их посыл и "сердечный подарочек" под капотом, – стали ключом от тяжелой массивной двери бессмысленных попыток изменить то, что внутри своего пространство более неизменно.
Знаете, это та зона перемен, критический потенциал и ресурс которых окончательно исчерпаны. И твои перемены, твоя жизнь, истоптанное движение твоих нейронов могут быть еще возможны и функциональны, но – уже в другом пространстве.
До какого-то возраста – это естественное течение жизни. Когда мы заканчиваем школу и поступаем в ВУЗ или идём на работу. Проблемы, замкнутые в школьной системе, в зоне школьного влияния, довольно быстро вытесняются новым пространством и интенсивным взаимодействием с ним. По мере взросления, наша подвижность кристаллизуется и смена среды отторгается нами, как страшная и чужеродная возможность заглянуть за верхушки гор...
Но мы выбрали Жизнь, мы прыгнули в ту самую пустоту и неизвестность, рискуя по принуждению, с голой, выскальзывающей и теряющейся в туманной вечности верой, что мы – сможем. Справимся. Построим. Прорвёмся.
Мы ещё в пути, но сегодня, спустя без 10 минут два года, я могу сказать, что это был самый большой подарок (без всяких кавычек), неприятный, подлый, но однозначно, – самый большой, который можно было подарить ко Дню Святого Валентина, ко Дню влюбленных, – рискнуть построить другую жизнь. Вероятно, так круто я бы не решилась её развернуть, с таким креном, против ветра, налегке, без времени на раздумья и сомнения.
По своей плотности эти последние годы заполнили весь мой сознательный путь прежней жизни...
Да, "время такое". Возможно. Но в первую очередь, – это личный выбор. Насилие, – это выбор. Подлость, трусость, ненависть, лицемерие, – всё это личный выбор, каким бы ни было время. А легких времен человечество не знало. Каждое поколение соприкасалось и сталкивалось с испытанием своего времени.
Я не имею ни малейшего представления о том, удовлетворены ли результатами содеянного те, кто надламывал и устрашал меня и мою семью, но их посыл и "сердечный подарочек" под капотом, – стали ключом от тяжелой массивной двери бессмысленных попыток изменить то, что внутри своего пространство более неизменно.
Знаете, это та зона перемен, критический потенциал и ресурс которых окончательно исчерпаны. И твои перемены, твоя жизнь, истоптанное движение твоих нейронов могут быть еще возможны и функциональны, но – уже в другом пространстве.
До какого-то возраста – это естественное течение жизни. Когда мы заканчиваем школу и поступаем в ВУЗ или идём на работу. Проблемы, замкнутые в школьной системе, в зоне школьного влияния, довольно быстро вытесняются новым пространством и интенсивным взаимодействием с ним. По мере взросления, наша подвижность кристаллизуется и смена среды отторгается нами, как страшная и чужеродная возможность заглянуть за верхушки гор...
Но мы выбрали Жизнь, мы прыгнули в ту самую пустоту и неизвестность, рискуя по принуждению, с голой, выскальзывающей и теряющейся в туманной вечности верой, что мы – сможем. Справимся. Построим. Прорвёмся.
Мы ещё в пути, но сегодня, спустя без 10 минут два года, я могу сказать, что это был самый большой подарок (без всяких кавычек), неприятный, подлый, но однозначно, – самый большой, который можно было подарить ко Дню Святого Валентина, ко Дню влюбленных, – рискнуть построить другую жизнь. Вероятно, так круто я бы не решилась её развернуть, с таким креном, против ветра, налегке, без времени на раздумья и сомнения.
По своей плотности эти последние годы заполнили весь мой сознательный путь прежней жизни...
И вот сегодня, я отпускаю своего хранителя воспоминаний, позволяя ему покинуть мои чертоги. Потому что какими бы ни были события, вещи и люди в нашей жизни, важно лишь то, – КАК мы проявили себя. То, КЕМ МЫ стали после них, – важнее всего того, что мы пережили из-за них.
Любите! Отпускайте на волю сердца! Вещи не всегда такие, какими кажутся.
Автор: © Tanja Warucha
Photo: © Kristina Jalova Photographer
Таня, мне очень жаль, что вам пришлось всё это пережить. Спасибо вам, очень правильно, сильно написано! Как хорошо, что есть такие вдохновляющие, открытые, сильные люди как вы. Я желаю вам самых лучших перемен! Читаю вас всегда с огромным удовольствием. Спасибо вам! Людмила.
ОтветитьУдалитьСпасибо большое, Людмила! Очень приятно!
УдалитьКакой вкусный, чудесный, уникальный стиль, которым Вы передаете такие сильные чувства и переживания. Чувствуешь и боль, и ужас, и радость за Вас и наслаждение от Вашей манеры изложения. Вы - уникальный писатель, Татьяна! Благодарю Вас!
ОтветитьУдалитьС уважением, Евгения
Евгения, благодарю от души! Это очень приятно!
Удалить