Моя жизнь была яркой и насыщенной. В ней всегда было интересно и не скучно.
В самом её захватывающем процессе, в теплых и дорогих воспоминаниях, в вечно
приключавшихся историях, и в красочных рассказах о них, в которых ты уже на всё
можешь смотреть с долей иронии и маленьких открытий.
Моя жизнь - тот редкий случай, когда её содержание можно вместить в одно
простое слово - "Счастливчик". Это я.
Мне довелось родиться несколько раз и каждый раз оно стоило того...
Рождение.
Так получилось, что я хорошо помню момент своего рождения, и невероятно
удушающую, сковывающую и давящую со всех сторон тесноту. Когда всё твое тело
принимает форму единственно возможного выхода в нежеланное, неизбежное. На
самом деле, пресловутый выраженный дискомфорт плода начинается уже незадолго до
родов, когда будучи одним целым с мамой, ты воспринимаешь весь её подготовительный
процесс как изгнание себя из рая, из зоны волшебного комфорта.
Мы с моей любимой мамочкой потеряли во время разбушевавшегося неожиданно
пожара мою бабушку, большого любящего сердца человека, единственного, из
воплощенных на Земле, знавших и настаивающих на моем появлении на свет Божий за
10 лет до моей проекции в эфире, чуть ли, не точно меня представляющего. Но
единственного, кто меня не дождался здесь. Ведь беда обычно входит без стука...
Моя мамочка - мой любящий и преданный боец - прилагала невероятные усилия
доносить меня полноценно здоровой после тяжелой утраты, оставшись за один год
сиротой, без нежной, безусловной, полной любви, поддержки. Но трагедия сделала
своё дело, и я была так напугана этими переживаниями, что почти не подавала
признаков жизни последние недели, а перед самыми родами с перепугу уселась
попой к выходу.
Но я ведь Счастливчик и мне ещё до рождения уже везло с людьми и,
окружающим меня миром удивительного калейдоскопа событий.
Очень приятный голос объяснял моей маме что-то о тазовом предлежании, а
мама нежно гладила меня по головке, мое новое положение делало это привычное
действие удивительным и новым ощущением. Мама не уговаривала меня, она
просто гладила и поддерживала меня, как будто чувствовала, что мы обе
достаточно настрадались за последние два месяца. Но время поджимало и момент
родов близился неумолимо. И надо было что-то решать.
Мама куда-то вскоре переместилась, видимо, к окну, и вдалеке послышались
знакомые мне голоса:
- Ну что, родила?! - раздался папин голос с хрипотцой откуда-то снизу
вдалеке, его ни с чьим нельзя было перепутать. Мама покачала головой, и
негромко произнесла: "Нет". Скорее, ответом был её жест, чем голос.
Она продолжала переживать о недавнем разговоре с приятным голосом о моем
"неправильном" положении.
- Как нет?! - разочаровано закричал папа снизу, - Ты ж сказала, в 11-12! А
уже почти 2! - папа был очень пунктуальный и не любил нарушение времени ни при
каких обстоятельствах, даже таких.
Мама улыбнулась и снова что-то показала, видимо, пожала плечами.
- Да мы тут сейчас сопьемся уже! Давай, иди рожай! - продолжали кричать
снизу, это был голос маминой близкой подруги. Их была целая дружная компания.
Все переживали.
Мама улыбалась. Тут её позвали и мы куда-то быстро ушли.
Решать ничего не пришлось. Какой-то невероятной магнетической силой меня
развернуло в нужное положение и скоро началось это жуткое сокращение и толкание
со всех сторон. Потом всё стихло и повторилось снова, а потом опять, - это была
жесточайшая пытка: "Вы меня или туда или сюда, только прекратите
пихаться!" Но кричать было некому, давило со всех сторон, было ощущение,
что моё тело способно принять какую угодно форму, только бы прекратить этот,
внезапно возникший в моей преславной доселе жизни, нескончаемый кошмар.
Я понимаю, почему первое, что хочется сделать, ощутив со всех сторон
облегчение и свободу, это заорать во все горло, и только потом заняться
ненавязчивым изучением нового места жительства.
Но я же Счастливчик, и у меня оказались другие потребности. Когда эти
дантовы муки закончились, и в глаза ворвался ослепляющий свет огромной круглой
лампы, перекрываемый лишь женской головой в белом цилиндре и очках с черной
полуквадратной оправой, с бесцветной родинкой на щеке, сразу над закрытой
частью лица, моему взору предстала первая в жизни картинка.
Единственная, абсолютно цельная и неделимая на части, в которую
одновременно входила вся комната с белёным потолком в трещинках и уродливыми
светящимися большими лампами, с голубым квадратным кафелем до половины стены, с
затертыми и закрашенными швами, клеенчатые занавески на больших круглых
колечках, столики со всякой инструментальной утварью и судочками, лица в
повязках и белых цилиндрах, множество разных, неприятных запахов, крашенное
неаккуратно окно, и первое воскресное солнце в моей новой жизни. Картинка была
такой, как будто вышла я ножками вперед, а не головой, совсем не такой, как мы
привыкли видеть мир, а перевернутой. Хотя тогда она казалось именно нормальной,
а потом неудобно перевернулась и осталась по сей день без изменений.
В этом мире, куда мы все так стремились, оказалось очень неуютно. Мне не
хотелось ни кричать, ни изучать, ни привыкать, но очень хотелось спать и...
обратно. Но ведь так не положено, и меня, ко всем пережитым радостям, свесив
головой вниз, окатили веской зашлепиной по мягкому бархатному месту.
"Боже, когда это уже закончится?!" - ещё ничего не началось, а уже
хочется знать, когда всё закончится, - это с самого рождения и на всю жизнь.
Не ищите корни многих проблем просто в прошлом, - ищите их в моменте
рождения.
Вяло выраженное, едва слабое, кряхтение прекратило эту экзекуцию, и через
мгновение то, что ещё хоть как-то вселяло надежду и связывало с моим недавним
маленьким уютным раем, было перевязано и ничего не подлежало возврату.
Всё. Этого всего было довольно и я, под чеканные, разношёрстные слова всех
этих людей начала погружаться в сон, во спасение. Хотелось к маме, но между сном
и явью было понятно, что мама уже где-то далеко, не было слышно её голоса, не
было рядом её тепла, её запаха, был только этот одинокий неуютный мир, и где-то
в нём куда-то катили меня и мой маленький треснувший мир...
Когда я проснулась, я скутанным, обездвиженным бочонком уже лежала в облаке
чего-то такого родного и дорогого мне, - голос, глаза, запах, прикосновения,
которым не препятствовал даже кокон, который сковал моё вольнопребывание, - я
была в нежных долгожданных руках моей мамы.
Мама... вот ты у меня какая... Я улыбнулась, стало легче. Мама смотрела на
меня, не спуская глаз, полных слёз, смешанных с тревогой, усталостью и любовью.
Вскоре я поняла, что родилась далеко не красоткой, - с вывернутой внутрь
ножкой, со сходящимся косоглазием левого глазика, с тремя гемангиомами на
головешке, и с рядом других последствий, проявившихся позже, включая
ослабленное зрение и... немоту. Хотя, как знать, возможно я просто не находила
веских причин говорить, меня понимали и так, а молчать мне до сих пор бывает
так комфортно…
С каждым прикладыванием к маминой груди, жизнь налаживалась и в ней даже
появлялся какой-то смысл. ещё не было понятно, какой, но процесс кормления
привносил в жизнь удивительное чувство покоя и равновесия. Все остальные
младенческие мероприятия были открытым издевательством над моим рухнувшем в
одночасье стабильным девятимесячным безопасным и сладостным комфортом. И эта
постоянная разлука с мамой была невыносима, ведь мы никогда раньше не жили с
ней отдельно друг от друга…
Вскоре мы вернулись домой, где нас ждал мой ревнивый братик, который всё
никак не мог понять, рад он этим переменам в жизни нашей семьи или совсем нет.
Но он тоже ждал и изнемогал от любопытства. Меня аккуратно положили и мама
распеленала меня, даровав мне долгожданную свободу. Я с удовольствием
зашевелила всем, чем к тому времени владела в своем теле, - это было так
здорово, бултыхать ножками и ручками, пока все другие части меня привыкали к
новому миру и к новому свету...
- Мааам... - протянул настороженно мой брат, - он же... ну это... Он же
недоделанный, - робко произнес он, показывая на низ моего животика. Мама
засмеялась:
- Глупенький, она просто девочка, а девочки немножко отличаются от
мальчиков. Понятно?
Но было впечатление, что детскому "недовольству" моего братика
это объяснение не помогло, и до взрослого возраста, оно подспудно в нем
намертво засело. Разглядев мою ножку и глазик, он оказался совсем в двояких
чувствах, и долго не мог определить, подходит ему такая сестра или нет...
Но я же Счастливчик и мне снова повезло. Нам попался очень приятный доктор,
она приятно пахла и у неё был приятный голос и теплые, даже горячие, руки. И к
ней сразу возникло доверие. Она тщательно меня осмотрела и спокойно сказала
моей маме:
- Не переживайте, мама. В целом, малышка в норме. Проблема с животиком -
поправима питанием. Это мы сейчас обсудим подробно. А с ножкой - я Вам дам
комплекс упражнений и покажу массаж, который Вам нужно будет регулярно, два
раза в день, обязательно делать малышке. И ножка постепенно вернется в свое
положение и восстановится.
И объяснила моей маме, как ведут себя наши маленькие кости и что они очень
пока податливы, что все поправимо, если сразу и правильно действовать.
- А что Вы посоветуете с глазиком? Меня напугали, что тоже нужна операция,
иначе он у неё так и останется, - голос мамы дрогнул, было понятно, что она
очень переживала.
- Если хотите мой совет, я бы Вам не рекомендовала сейчас решать эту
проблему операбельным путем, а подождать до лет пяти. Если до этого времени,
мышцы глаза не восстановятся, то будет ещё не поздно прооперировать, но на моей
практике случаи естественного восстановления к этому возрасту, при правильном
питании и уходе за ребенком, известны. Так что, займитесь пока ножкой. Я буду
Вас регулярно навещать. Главное, - не волнуйтесь. У малышки был сильный стресс,
скорей всего, это его результат. Наберитесь терпения.
И моя мама - мой преданный, любящий ангел - восстановила мне ножку и
запавший глазик. Гемангиому пришлось оперировать уже через три месяца, так как
она начала увеличиваться и вести себя непредсказуемо. И мне, как Счастливчику,
снова повезло. Мне попался молодой и талантливый ургентный хирург, который
раньше никогда не оперировал детей, но меня доставили с высокой температурой,
на "неотложке", вместе с мамой и было принято решение её вырезать
немедленно. Он сделал всё прекрасно и, спустя много лет, судьба удивительным
образом свела нас с ним снова...
После этой операции под общим наркозом моя память себя в этом возрасте
заканчивается и уже измеряется событиями, начиная с двух лет - точечными, а с неполных
четырех - более насыщенными, как например, бабушкина деревня и как я заговорила
в один день, полёт с четвертого этажа, а позже, - с последней веточки высокой
вишни во дворе, куда мы на спор залезали, кто выше заберется, как забыла дома ключи
и залезла по огромной ветке ореха к соседу на четвёртый этаж, на смежный
балкон, а затем перелезла на свой, а он оказался закрыт и я полезла обратно тем
же путём...
Но, быть может, об этом всём уже в другом рассказе о моей удивительной и
насыщенной Жизни, содержание которой можно вместить в одно простое слово -
"Счастливчик". Это я. Мне довелось родиться несколько раз и каждый
раз оно стоило того...
Автор: © Татьяна Варуха
Татьяна!
ОтветитьУдалитьПоистине...ШЕДЕВР!!!
Получила огромное наслаждение!!!
Очень жизнеутверждающе!!!
СПАСИБО Вам!!!
Лея! Огромное спасибо Вам! :)) Я очень рада, что понравилось!
УдалитьТатьяна, мне нравятся все Ваши рассказы и статьи. Но этот рассказ вызвал такую волну разнообразных эмоций, что я перечитала его несколько раз, а завтра прочитаю опять на работе! Просто удивительные переживания вызывают Ваши истории. Вы пишите рассказы, а у меня каждый раз такое полное ощущение как-будто я прочитала книгу! Вы, Татьяна, просто самородок, в хорошем смысле слова! Я уже Ваш почитатель и постоянный читатель. И весь наш отдел - Ваши читатели. СПАСИБО! Успехов Вам и свершений!
ОтветитьУдалитьВера, огромное Вам спасибо! Простите, пожалуйста, "упустила" Ваш комментарий, иногда со мной такое случается :)... Благодарю Вас от всего сердца за добрые, теплые слова, мне очень приятно!
Удалить